«Гурам – космический, объемный художник. Его философия бесконечно глубока. В данном случае мы имеем дело с гениальным человеком.

Художник интересен не только манерой исполнения, но интересен и своим взглядом на природу, одновременным видением земли и космоса. Земная жизнь и космическая у него соединены вместе. Добиться этого чрезвычайно сложно. Обычно художники избегают рисовать небо. У них оно как фон, на котором что-то изображают. У Гурама небо работает как самостоятельная беспредельная космическая сила.

В данном случае в реалистическом искусстве мы видим художника реалиста совершенно нового направления. То, что создано им – подлинное открытие, ещё не получившее своего названия».

Станислав Никиреев,

Народный художник Российской Федерации,

Действительный член Российской Академии художеств,

          ГОСУДАРСТВЕННЫЙ МУЗЕЙ ИЗОБРАЗИТЕЛЬНЫХ ИСКУССТВ РЕСПУБЛИКИ ТАТАРСТАН

                                        НАЦИОНАЛЬНАЯ ХУДОЖЕСТВЕННАЯ ГАЛЕРЕЯ «ХАЗИНЭ»

16 июня 2010 года в Казанском кремле, Национальной художественной галерее, состоялось открытие персональной выставки Заслуженного художника Грузии Гурама Николаевича Доленджашвили – выдающегося классика карандашного рисунка, человека, обладающего уникальным талантом, сотворяющим чудо прямо на глазах. Он пишет карандашом почти невидимые глазу штрихи, из которых вырастают невероятные зрелища белоснежных зим и порхающих в облаках фантастических городов, каскадов гор и величественных лесных видов, утопающего в ставших традиционной метафорой национального лавинах снега «русского поля» и экзотические картины обставленной бытовыми деревянными предметами далекой имеретинской деревни. Действительно, мастер компонует свои сюжеты мощно, монументально и серебро любимого простого карандаша превращает всё изображение в красивую игру света и тени, симфонию облаков, звуки тихой музыки. Колоссальный его труд чувствуется на каждом сантиметре поверхности листа, в передаче фактуры, объемов, красоте воплощаемого мотива. Поэтому Гурама называют «блистательным мастером тишины», «романтиком Имeретии», «художником зимы», «виртуозом и мэтром графики». В действительности же, Гурам Доленджашвили – продолжатель традиций высокого возрождения, утонченного реализма, делающий выбором техники и нечеловеческой трудоспособностью вызов – с одной стороны, коммерческому гламурному искусству, а, с другой, формальным, не связанным с умом и сердцем человека современным авангардным  направлениям.

Открытие выставки и ее завершение стали незабываемыми событиями в культурной жизни Казани. На итоговом вечере 26 сентября 2010 года, посвященном творчеству мастера, присутствовали представители грузинской диаспоры в Казани, писатели, искусствоведы, студенты и почитатели его таланта: коллеги по цеху, молодежь. Жителями Казани, гостями столицы и работниками Национальной художественной галереи были высказаны самые пламенные слова благодарности в адрес мастера – Гурама, за такой чудесный подарок в лице сказочно-рукотворной выставки.

                                                                                                                           Шагеева Р.Г.

                                                                                                                     Зав. НХГ “Хазинэ”.

                                                                                                                            Искусствовед.       

                                                                                     Республика Татарстан, г. Казань, Кремль.

       Карандаш.

       Почти все, созданное художниками в мировой культуре, начиналось с карандашного рисунка. Тонко очерченный грифель обозначит контур, противопоставит темное и светлое, построит композицию, выявит объем. Можно бесконечно рассматривать рисунки детей, поражаясь их фантазией, смелостью, их завораживающей «неумелостью». Рисунки «старых» мастеров, напротив, поражают отточенной виртуозностью, разнообразием технических приемов, динамикой линий, штрихов, точностью точек, богатством растушевок. Старые листы хранят все секреты великих художников, помогая исследователям определить автора, уточнить датировку, проследить ход мысли художника, разрабатывающего сценарий и композицию будущего полотна. Графический рисунок может быть наброском, а может стать полноценным законченным произведением, в котором нельзя ничего изменить, не нарушив сложившуюся гармонию.

        Гурам Доленджашвили начинает свою работу с рисунка и заканчивает ее рисунком же. Карандаш-это все, чем он пользуется при создании своих произведений. И не важен размер листа - от небольшого (35х35) до громадного, больше напоминающего натянутое на подрамник полотно. На белой плоскости бумажного листа Гурам (так предпочитает называть себя мастер) начинает строить сантиметр за сантиметром свой мир, сотканный из черного и белого, светлого и темного, близкого и далекого, объемного и   плоского.
Рассматривая его графические листы, постепенно забываешь об их черно-белом решении. Кажется, что они полноцветные, что здесь теплые тона лета или осени, там поджаристый бок керамики или зеленоватость старого дерева. Градации от черного к белому столь разнообразны, что вполне могут заменить цветовой ряд.

       Разглядывая работы Гурама через лупу, а именно с ее помощью художник добивается этой поразительной точности каждого прикосновения, каждого штриха, находя для них точное, раз и навсегда определенное место, трудно поверить, что человеческий глаз может так безошибочно определить координаты миллионов этих точек, штрихов и линий. И не только добиться абсолютной гармонии, но и создать завершенный художественный образ. Без этой сверхзадачи - создания художественного образа – графические полотна Гурама были бы пусть и поражающими наше восприятие, но все же опытами пресловутого Левши.

       Гурам строит свои картины по законам жанра, то придвигая изображение к зрителю, то уводя его вглубь. Его послушный карандаш подчеркивает объемы, передает разные фактуры, заставляя зрителя почувствовать легкость облаков и пушистость снега, текучесть воды и тяжесть камня. Гурам любит и понимает природу, он давно понял философию мироздания, открыл секреты стихий, расшифровал язык, на котором человек говорит с Богом и созданным им миром. Именно поэтому его пейзажные работы столь монументальны и могут выдерживать любое увеличение.

        Пейзаж занимает отдельное и, пожалуй, главное место в творчестве Гурама. Ему одинаково близки и русское раздолье и родная Имеретия, Сахалин и Чукотка, Курилы и Беломорье, Прибалтика и Дагестан. Планшеты художник носит повсюду, куда его забрасывает неугомонный характер, жажда новых впечатлений, поиск новых тем и сюжетов.

       Для выставки в галерее «КИНО» мы отобрали две графические серии-пейзажи России и Имеретии, слегка разбавив экспозицию жанровыми работами и натюрмортами, законченными лишь недавно и еще не показанными широкому зрителю.
      Гурам - художник-интернационалист. Его работы принадлежат уже ни грузинской культуре, ни русской (бывшей советской), а мировой. Работы этого фантастического графика сегодня находятся в музейных собраниях по всему миру, украшают самые знаменитые европейские и американские частные собрания. Коллекционеры ценят работы Гурама прежде всего за уникальность (ни одна работа не была повторена), за высочайший профессионализм, отсутствие конъюнктуры и подверженности моде, за верность лучшим традициям реалистической школы 19-начала 20 века.

       Воспринимающий мир в его первозданной красоте и гармонии, Гурам как бы поднимается над преходящими политическими и социальными противоречиями, изображая мир таким, каким он должен быть - без войн, без разрушений, без боли. Это не означает, что поиски экспрессии, выразительность драматизма ему чужды. Человек, столь тонко чувствующий природу, не может быть равнодушным к человечеству. Но Гурам предпочитает показывать мир гармоничным, обращаясь ко всему Человечеству с призывом отказаться от насилия, от несправедливости и сохранить такое хрупкое и такое прекрасное равновесие Мироздания.

       Более двадцати новых и более ранних работ будут представлены в галерее  «КИНО» наряду с монографией о художнике и фильмом, где работы Гурама демонстрируются под музыку Бетховена и Баха, Шуберта и Свиридова. Романтичность, присущая творчеству замечательного художника, «маэстро карандаша», возвышенность чувств и искренность отношения к миру и людям с помощью музыки становятся еще более очевидными.

      Карандаш. Он опять в чутких пальцах  этого непревзойденного рисовальщика.  С него все началось, им все и закончится.

               Елена Юренева  

               Искусствовед,

                   учредитель и руководитель галереи «Кино»,

               директор галереи "Старые мастера"

В 2004 г. Гурам Доленджашвили был удостоен звания Почетного Академика Российской Академии художеств

Еще два десятилетия назад, живя в Грузии, в Кутаиси, Гурам Доленджашвили показывал на выставках в Москве графические серии, выполненные по впечатлениям поездок на Север, на Белое море, на Камчатку… Помимо привычных тогда сюжетов о героическом труде рыбаков, он   запечатлел в рисунках, акварелях и офортах поразившие его воображение картины этих окраин земли. Вперемешку с галькой и ракушками на узких полосках берега покоились выброшенные прибоем детали погибших кораблей, кости китов и других морских обитателей. Ветер и волны компоновали их по своим законам. Поражающие причудливостью и размерами свидетельства какой-то другой жизни и смерти, в сочетании бескрайними просторами,  являли впечатляющую картину.  Именно на севере художник, по его словам, ощутил грандиозность пространства, почувствовал планетарный  масштаб, а причудливость реальности  была воспринята художником сквозь призму сюрреализма, которым в ту пору увлеклись живописцы и графики практически во всех национальных школах. Прибегая к гротеску, к неожиданным ракурсам,  изменяя размеры предметов и соразмерность отдельных частей,  с необыкновенной тщательностью, до мельчайших деталей прорисовывая или прописывая предметы,  Доленджашвили добивался парадоксального сочетания красоты совершенной формы и парализующего ужаса эсхатологических фантазий.

Эти же приемы были им положены в основу пластической концепции символико-аллегорического триптиха «Да будет разум и воля», за который художник был удостоен I Премии на Международном биеннале в Варне в 1985 г.

Но одновременно художник не оставлял традиционную для грузинского искусства крестьянско-патриархальную тему: рисовал и писал пейзажи, имеретинские селения с характерными жилищами горцев, памятники архитектуры, натюрморты, составленные из предметов крестьянского быта. Он исполнял свои композиции тщательно, с особой любовью к случайным и мелким особенностям формы и фактуры, - неровностям, трещинам оставленным временем, погодой и руками человека,  делая эти случайности едва ли не главной «интригой» изображения. Его волновали и зачаровывали сухие листья, ковром застилающие землю, пористая глина рукодельных кувшинов или шероховатое, щербатое дерево старых ложек.  На первый взгляд спокойные и статичные, произведения пронизаны ощущением чего-то тревожного, возникающего за оболочкой обыденного. И часто белое пустое пространство листа воспринималось пугающе-холодным Космосом, а изображенные привычные бытовые предметы   представали таинственными, непонятными, значительными,  словно бы увиденными из другой цивилизации.  Это расширение задач и смыслов изображения выделяло работы Доленджашвили в среде грузинских графиков.

Вот уже несколько лет живя в Москве, Гурам Доленджашвили рисует только свою родину - Имеретию. Издали она представляется ему сказочно прекрасной: или притихшей под снежным одеялом, или дремлющей в полуденной неге, или настороженно застывшей в мистическом свете луны. По прежнему, до мельчайших деталей ему дорог природный и предметный  мир Имеретии. Именно такими работами он был представлен на недавно прошедшей выставке в Академии Художеств.

Карандашная графика Гурама Доленджашвили в современном художественном контексте выглядит обособленно, если не сказать уникально, благодаря технике. Почти неразличимыми для глаза штрихами графитного карандаша он  создает на бумаге большого формата пейзажи и натюрморты. Именно графитный карандаш дал ему возможность сфокусировать внимание на проблеме света и обогатить, тем самым,  выразительные возможности своих композиций.  Между черным, максимально возможным для графитного стержня, и белым, в широком диапазоне серебристо-серого, он создает наполненный светом мир. В пейзажах, иногда основанных на фотофиксации мотива, он убедительно достигает эффектов и яркого полуденного летнего солнца, и таинственного полуночного, зимнего, и мягкого свечения свежевыпавшего снега.

В последние годы именно имеретинская зима, с обильными снегопадами, покрывающими пушистой снежной шубой дома, ветви деревьев, тропинки, делающими мир уютным и чистым, стала одной из особенно любимых тем Доленджашвили. Зима на его родине короткая. Это скорее бодрящая перемена в погоде, чем унылая неизбежность. Потому ощущение волшебного преображения столь свежо в его работах. Выбором состояния природы, компоновкой деталей, эмоциональным посылом, он пробуждает знакомое каждому еще с детства ощущение чудесной сказки.  Это ощущение ассоциируется со святочными праздниками,  с безмятежностью, защищенностью и покоем. В известной мере Гурам Доленджашвили продолжает традицию романтических зимних пейзажей, выходивших из-под кисти И. Шишкина, Ю. Клевера и многих других популярных или салонных живописцев. Но в контексте современного искусства такой «ретроспективизм» выглядит едва ли не новацией.

Воздействие графических листов Гурама Доленджашвили сродни воздействию реальной природы. В них, как кажется, нет претворяющей  воли художника, которую так любит демонстрировать искусство ХХ  в. Он стремится совсем  «растворится» в изображаемом,  в романтической святочной сказке, в которой драматические коллизии должны остаться  в прошлом, а  жизнь начинается с новой чистой белой страницы. 

                Светлана Хромченко

              Искусствовед

                   Государственный музей Востока.

                   Журнал «Декоративное искусство»

Что можно сделать простым карандашом?

Художник зимы – Гурам Доленджашвили

К. Ю. Старохамская

А когда слов нет – так они и не нужны. Вот как раз именно что нет слов от восторга – от рассматривания графики Гурама Доленджашвили, написанной карандашом. Простым карандашом. Какие тут могут быть слова – если вот вам карандаш, вот бумага, это у каждого есть, и... такое человек делает?! В рамках заметочки ШЖ много не уместишь, но тем, кому интересно, могу посоветовать зайти на его сайт и рассмотреть множество картин, где не знаешь, чему больше изумляться – потрясающему мастерству деталей, или тому, что снег можно пощупать. Луна светит с картин прямо в глаза, а красота природы зашкаливает так, что сюрреализму рядом делать нечего. Искусство Гурама Доленджашвили – уникально. Он пишет на бумаге огромного формата почти не видными глазу штрихами графитного карандаша. Его техника называется тонально-живописной (в отличие от линейно-штриховой, которой пользуется большинство графиков). Прежде всего – удивляешься этому мастерству, этой ювелирной, сверх-ювелирной работе. Дотошному зрителю, а также тем, кто хочет в полной мере восхититься необычайным художником, я могу посоветовать изучить на его сайте страничку, посвященную картине "Вид на Кутаиси" – там приведена картина целиком, а потом – отдельные фрагменты, и каждый фрагмент вблизи – каждый фрагмент! – поражает своей тончайшей работой... Там же есть еще страничка по картине «Русское поле», где тоже выложено много фрагментов картины, и опять же любой фрагмент – сам по себе нечто потрясающее. Его называют «художником зимы», с таким восхищением и мастерством он передает эффекты рыхлого снега, пронизанного светом или плотного промерзшего, отражающего лучи. Серия рисунков «Лунные ночи Имеретии», «Лунная соната» – пронизаны сиянием, отраженным в облаках и на снегу. Светотень доведена до фантастики, до ощущения, что лунный свет с картины – слепит глаза. А какая изумительная композиция и пропорция в его пейзажах: высоченнейшее небо, невероятный полет облаков, захватывающий дух величественный небесный свет... И еще поражает диапазон, охваченный гением – от космически огромного неба, громадных пейзажей, так что кажется, что уже «видно, как земля закругляется» – и до крошечных пор снега в сугробе, до шерстинки на коровке, до прожилки на листике кукурузы... Эти Пространства Красоты существуют в его картинах одновременно – и зрителя бросает из макромира в микромир, да так, что буквально спирает дыхание. От космически прекрасных небес – до повозки имеретинского крестьянина, до мельчайших трещинок на глиняном кувшине, заусениц на деревянном заборе. От потрясающе реального снега на ветках – опять в небо непередаваемой высоты, к Луне, в космос... Все, что Гурам изображает на листе бумаги, можно было бы назвать фантастическим реализмом. Туман, лунный свет, облака, снежные сугробы, лесные заросли или самые простые предметы сельского быта превращаются под его рукой в особую поэтическую субстанцию. Но как бы мы ни растворялись в его таинственных пейзажах, не стоит забывать, сто перед нами не земля и небо вообще, а весьма конкретная и любимая художником страна – Имеретия, Западная Грузия. (Вильям Мейланд) По сути, картины Г. Доленджашвили – живопись, но живопись особого рода, которую можно отнести к так называемой «культуре серых (тонов)». Обычно серое мыслится как результат смешения черного и белого; в этическом плане «серым» называют кого-то, кто лишен таланта и индивидуальности. Но в реальности (и это зафиксировано в теоретической концепции «культуры серых») серый цвет, будучи самым нюансоемким, создает художественное пространство самого тонкого, изысканного эмоционального и цветового чувствования, где цвета не доминируют, а мягко перетекают один в другой. Одна картина создается месяцы каждодневным многочасовым аскетическим трудом; карандаш выполняет десятки тысяч коротких параллельных штрихов, свободно петляющих беспрерывных линий, всё это время Мастер не позволяет руке «упасть», грубо прикоснуться к бумаге, особенно это касается заключительного процесса лессировки, выполняемого нежнейшим прикосновением карандаша. (Раиса Нестеренко, искусствовед – эксперт). Гурам Доленджашвили – заслуженный художник республики, почётный академик Российской академии художеств, лауреат многих международных конкурсов. Его работы есть в коллекциях ведущих музеев мира, как в России, так и за рубежом. Его работы находятся в Третьяковской галерее, в Государственном музее им. А.С. Пушкина, в других музеях России и многих музеях мира. И, конечно, картины Гурама есть на родине: в Тбилисском государственном музее искусств и Тбилисской национальной картинной галерее, в Государственном историческом музее (г. Кутаиси), в Кутаисской картинной галерее

                                                                                 К юбилею  

 9 марта исполняется 65 лет почетному академику Российской академии художеств, заслуженному художнику республики Грузия, лауреату международных выставок  -  Гураму Доленджашвили.

Имеретинское царство

     Все творчество  этого художника - торжественная песня, посвященная  Родине.    

     Хочется от всего сердца пожелать  художнику здоровья,  дальнейших творческих успехов  на радость поклонников его  выдающегося  таланта!

                                                                   Ирина Самсонова

                                                                                           Москва.

    Снег,  согревающий  душу

«Удивительно! Вы даже, наверное, и не догадываетесь, но… ведь они лечат многие болезни», — мой спутник, профессор-психоневролог, говорил тихо, с трудом сдерживая восторженное волнение. А стоял он перед рисунками Гурама Николаевича Доленджашвили на его выставке.

Я поймал себя на мысли, что и сам не раз ощущал волшебное воздействие картин Гурама. Да и, наблюдая за зрителями, заворожённо стоявшими перед ними, видел, как оживали их глаза, будто увидели они что-то давно и хорошо знакомое, но с новой, неожиданной стороны. Не случайно назвал работы Доленджашвили «праздником для глаз, души и сердца» другой удивительный мастер, действительный член Российской академии художеств Станислав Никиреев.

Узнав в начале 2005 года об открытии в Москве, в Центральном доме художника, выставки «Мэтры графики», я совсем не удивился тому, что в экспозиции соседствуют работы Станислава Михайловича Никиреева и моего давнего коллеги и друга Гурама Доленджашвили. Удивляться мне пришлось тогда, когда я переступил порог этой выставки. Я хорошо знал офорты Гурама, а вот его рисунки мне были почти не знакомы. Впрочем, их и рисунками-то назвать язык не поворачивается. Скорее это, как говорили древние китайцы, монохромная живопись, хотя и выполненная обычными простыми карандашами на обычной же простой, добротной бумаге. В такое «перевоплощение» графики верилось с трудом. Её невиданно-ошеломляющий «имидж» обманывал не только обычных зрителей, но и художников…. «Невероятно!!! Неужели это просто карандаш и бумага!»

Это было как чудо — чудо, которое я видел лишь в далёком, счастливом и безмятежном детстве. Куда-то ушла суетливая, неприлично сверкающая и гремящая Москва, и исстрадавшаяся в городском плену душа блаженно растворилась в лунно-снежном мерцании и таинственной тишине. Снег разве что не благоухал, а от луны, парящей на небосводе в сиянии причудливых облаков, невозможно было оторвать взгляд…

Снег, заметим, явление необычное, даже мистическое. Вдумайтесь: мириады снежинок падают каждый год на землю, и среди них нет ни одной одинаковой! Недаром в Библии снег — символ девственной чистоты и безгрешности. «…Паче снега убелюся…» — это строчка из бессмертных Псалмов царя Давида.

И как тонко чувствует непривычную для южанина холодную «манну небесную» уроженец солнечной Грузии! У Гурама Николаевича снег то мерцает, то светится, то искрится… А какое невероятное переплетение заснеженных ветвей и… теней от них на чистом снегу! Право же, оценить в полной мере всю эту снежную симфонию может лишь северный человек, живущий в тайге или тундре. Да и чарующее лунное сияние бездонных небес способен перенести на бумагу только тот, кто сердцем ощутил скрытую от посторонних глаз красоту бесконечной полярной ночи.

Душа каждого художника полна неизречённых тайн. Одна из тайн Доленджашвили — его страсть к путешествиям… С мольбертом он побывал на Камчатке и Чукотке, на Сахалине и Курилах, на Беломорье, в Якутии и Дагестане. «За сравнительно короткий срок мне довелось немало испытать, — говорит Гурам, — много раз я промокал до нитки от пота, дождя и ледяных морских волн, однажды даже тонул, другой раз, казалось, безнадёжно заблудился, но зато судьба подарила мне такие экзотические зрелища и захватывающие впечатления, какие выпадают на долю лишь счастливых людей. Я ходил на моржей с эскимосами, взбирался на тушу кашалота, побывал в самой гуще птичьего базара, бродил по китовому кладбищу, слышал лай тысяч песцов… И всегда поражался теми картинами природы, которые открывались передо мной. Как могла быть создана такая красота?!»

Да, так может сказать только счастливый человек.

А была ещё и учёба в Академии художеств. И учёба складывалась по-разному. Не всегда легко, хотя с Учителем (именно с большой буквы) Гураму повезло. Он до сих пор вспоминает с благодарностью Ладо Григолия, лауреата премии имени Шота Руставели, замечательного педагога и человека. Чуткого и требовательного. Гурам однажды то ли оплошал в рисунке, то ли недотянул в колорите, а может, просто отвлёкся на занятиях. И вот мягкий и добрый учитель так накричал на своего ученика, что Гурам не на шутку разволновался, не привыкнув к такому обращению со стороны своего обожаемого учителя. Но, видя потерянный вид ученика, учитель быстро взял себя в руки: «Пойми, Гурам, я ведь кричу не просто. Я кричу ради Грузии!» «Как же стыдно стало мне, — говорит Гурам, — выходит, что учитель заметил мои способности и заботился о том, чтобы я сохранил их для родины. Сохранил и развил…»

Гурам любит повторять строчки древнего поэта:

О как мало того, что я имею И сколь многого мне нужно достигнуть… Ещё в далёкие семидесятые годы прошлого столетия Гурам получил свою первую награду за серию рисунков «Арктика». Видно, Север открыл художнику извечные тайны, что помогло ему в будущем создать «снежно-лунную» Имеретинскую сюиту…

И не только её. Потрясение, испытанное Гурамом на китовом кладбище, обретя художественную форму, воплотилось в серию офортов. Это грозные предупреждения, протест мастера против бездумной технократической деятельности человека. Настоящий художник — всегда провидец. Кто в беззаботные семидесятые годы мог представить себе, что будет со всеми нами через полтора десятка лет? Как сложится судьба нашей большой родины — СССР? А Гурам уже тогда создал графическую серию под названием «Если завтра война. Колокол тревоги…»

«У меня есть работы, предупреждающие землян о грядущих катаклизмах, войнах и разрушениях. Они производят впечатление на зрителей, но, по моим наблюдениям, людям больше нравятся душевная чистота, красота природы, доброта сердца. Цель искусства проста — нести в мир радость. Особенно сейчас…»

Судьбе показалось мало того, что отец Гурама Николаевича погиб в Отечественную войну. В 1992 году мастерская художника в Кутаиси была разграблена. Вынесли буквально всё, даже краски и кисти, каталоги иностранных выставок, а главное, рисунки. «Не бывает пророка в своём отечестве» — это о Доленджашвили. Поразительно, но сейчас в Грузии его практически не знают, хотя когда-то в Тбилиси состоялась единственная персональная выставка художника. Но это было в другой стране…

А ведь Гурам Доленджашвили — заслуженный художник республики, почётный академик Российской академии художеств, лауреат многих международных конкурсов. Его работы есть в коллекциях ведущих музеев мира, как в России, так и за рубежом… Гураму пришлось покинуть родной Кутаиси и переехать в Москву. В Грузии начала 90-х годов работать стало невозможно — ни электричества, ни воды… Это было трудное решение, но сейчас он считает, что поступил правильно, хотя и вынужденно. Оказавшись вдали от родины, Гурам приступил к созданию, быть может, лучшей своей серии — «Имеретия», которая стала настоящим гимном земле предков. Однажды иностранный миллионер хотел купить всю эту серию за «любые деньги», но, к своему удивлению… получил отказ. «Не продаётся» — такую табличку часто можно видеть рядом с работами Гурама на различных выставках.

Произведения Доленджашвили необыкновенно поэтичны и музыкальны. Об этом говорят порой даже их названия: «Лунная сюита», «Женщина в пространстве», «Утренние лучи», «Симфония зимы», «На Севере диком»… И сами собой родились во мне после выставки строки:

Кто рисует небо – рисует свою душу

     Цену отброшенному камню хорошо знают китайцы. Старинная легенда повествует о строительстве грандиозного сооружения. Мастера вытесывали квадры из лучших камней, а отбитую мелочь и неподходящие камни отбрасывали как мусор. Пришло время завершить свод, но какой камень ни поставят в вершине, свод все обрушивается. Тогда пригласили очень старого и мудрого зодчего, о котором давно никто не вспоминал. Старик осмотрел сооружение,  приблизился к куче каменного мусора и поднял с земли неказистый, лежавший поодаль от других камень. Он-то и стал подходящим замком для свода. А термин  «отброшенный камень» с тех пор в китайской этике и военной стратегии метафорически обозначает резерв, чудесные возможности которого превзойдут все ожидания.

      Гурам Доленджашвили  поднял подобный отброшенному камню простой копеечный карандаш, а карандаш, в свою очередь, вдохновил его самого на покорение вершин мастерства. Итогом этого союза стала уникальная серия пейзажей «Лунные ночи Имеретии» (Западная Грузия), мистическая красота которых в ином, художественном измерении соединила растворенный карандаш и душу мастера.

      Когда в прошлом году на выставке в манеже я впервые увидела изумительные по мастерство и красоте карандашные работы Гурама Доленджашвили, то даже не знаю, что испытывала сильнее: восхищение или удивление. Как искусствоведа меня буквально «заморозил» вопрос, почему  художник из субтропической, изобилующей красками Грузии обратился к черно- белому рисунку.

     - В ваших поздних пейзажах поражает особое качество пространства.  Дворики

     - А  знаете, что я  больше всего люблю в пейзажах  «Лунных ночей Имеретии»?

     - Во время работы  я люблю слушать музыку, в основном, классическую. Иногда это находит отражение и в названиях:  «Лунная соната»,  «Симфония зимы». Критики называют серию моих зимних пейзажей  «Снежной рапсодией».  Моя  мечта – написать лист к «Ночной серенаде»  Шуберта, где соединяются любовь, тайный шорох ночи и нежная мелодия.

     - Гурам, вы часто оглядываетесь назад? Я вижу в Вас художника, способного к развитию.

- Надеюсь, мне в какой-то мере удалось выразить главное – Любовь.

                                         Раиса  Нестеренко,

Мастер Гурам – романтик Имеретии

     Всем знакомое впечатление детства. Просыпаешься, смотришь в окно и нечего не узнаешь, не понимаешь – всё другое: земля, деревья, дома, машины белым- белы, серебристая в косых лучах солнца невиданный, сказочный мир. Большие глаза, крик-восторг:  «Мама, смотри!» Воробышки не могут найти привычные ветки, купаются в белом пухе. Легко, светло и празднично. И всё это только сейчас, ибо через недолгое время сказка растает, уйдет, огорчив, но оставшись в благодарной детской памяти.

      Когда впервые видишь работы Гурама, посвященные зимней Имеретии, сказка возвращается вновь. Вот застигнутые врасплох кусты, не встряхнувшие ещё осеннюю листву; вот заспанная арба, которой, казалось бы,  уже никогда не сдвинуться с места; вот горшки на тыне, нахально нахлобучившие громадные белые папахи; а вот старушка (такая маленькая в сугробах) пробивает лопаткой тропинку-траншею к калитке. Это Имеретия, родина художника, это любимые сюжеты Гурама.

      И только потом начинаешь задумываться, как это сделано, понимаешь, какой титанический труд души вложен в каждую работу, питаемый и вдохновляемый любовью к своей малой, но такой прекрасной земле. И только потом узнаешь, что Гурам – мастер из Кутаиси (так, кажется, представлялись художники Средневековья) много  походил по свету, в его рисунках и офортах пейзажи Якутии, Камчатки, Сибири и даже Космос.

      И только потом почувствуешь, что за плечами Гурама 30 лет напряженной творческой работы, что за видимой легкостью резца – фантастически кропотливый труд: несколько месяцев над каждой офортной доской.

      И только потом прочитаешь, что Гурам Доленджашвили – признанный график,  заслуженный художник Грузии, лауреат престижных международных выставок; его работы находятся в крупнейших зарубежных и отечественных музеях и галереях.

      А познакомившись лично с художником, влюбляешься в этого обаятельного, немногословного человека с таким трогательным, присущим грузинам акцентом. Но  это всё потом…

      А сначала – Имеретия, снега, снега и вновь пережитый детский восторг открытия мира.

                                                            Владимир  Беликов

                                                    Доктор  технических наук.   Профессор.

                                                            Академик   IAP

 Его оружие - медная пластина.

     Поздно ночью пригласил нас Гурам Доленджашвили в свою мастерскую. Здесь были: знатный рабочий Кутаисского автозавода, Герой Труда Борис Вашакидзе (его завод шефствует над художником), заведующий орготделом Кутаисского Горкома Теймураз Шашиашвили, корреспондент газеты «Известия» Владимир Лапской и я – журналист из Германской Демократической Республики.

     Как и у всякого грузина, у Гурама лицо сияет радостью, так как он получает возможность угостить гостей.

     Так он творит и борется; так, например, фон его гравюры «Москва – столица мира» – представляет детально разработанный силуэт советской столицы.

     Гурам показывает мне здания редакций «Правды», «Известий», «ТАСС», откуда по всему миру распространяются советские мирные инициативы. Перед городом – живая стена людей разных национальностей, над которой, на транспаранте на многих языках мира начертано – «Мир» – объединяющее всех людей требование.

     Затем, когда Гурам Доленджашвили показал нам диапозитивы, отображающие его путешествие по советскому побережью Тихого океана и по Чукотке, где эскимосы так разделывают выловленных китов, что от них остаются лишь огромные скелеты, мне стало ясно, откуда появился в картинах Гурама этот мотив. Несомненно, испытанное во время путешествия оказало на него большое влияние, и теперь он пытается творчески воплотить свои впечатления.

     Наша встреча, как и всякая встреча друзей в Грузии, закачивается тостами, характерными для этой страны.

                                                                        Хартмут Колмец.

                                                 Перевод из «Берлинер Цайтунг».

                                                                                        8./9. Мая – 1982.    №107